Нехорошее место

— Какого черта? — вырвалось у Конфетки.

Одной рукой Клинт взялся за мертвую руку. Вторая сжимала револьвер. Он повернул лежащую на подушке голову так, чтобы смотреть на жену, его глаза блеснули так и не вылившимися из них слезами. Потом сунул ствол под подбородок и нажал на спусковой крючок.

Увиденное потрясло Конфетку до такой степени, что он не мог сдвинуться с места, не знал, что делать дальше.

Из оцепенения его вывел все тот же нарастающий вой сирен. Он понял, что ниточка, ведущая от Томаса к Бобби и Джулии, кем бы они ни были, может оборваться здесь, если он не найдет связь между ними и покончившим с собой мужчиной. Если он хочет выяснить, откуда у Томаса такие способности, как Клинт узнал его имя и скольким еще оно известно, если он хочет знать, сколь велика грозящая ему опасность, действовать следовало быстро.

Он поспешил к кровати, перевернул мужчину на бок, достал бумажник из заднего кармана брюк. Просмотрел содержимое, нашел лицензию частного детектива. А в другом пластиковом окошке лежала визитная карточка частного детективного агентства «Дакота-и-Дакота».

Конфетка вспомнил смутный образ офиса этого агентства, который мелькнул в голове, когда он находился в комнате Томаса и держал в руках альбом с картинками. На карточке был адрес. А под строкой «КЛИНТ КАРАГИОСИС» он увидел другую строчку, набранную более мелким кеглем: «Роберт и Джулия Дакота».

Снаружи сирены смолкли. Кто-то уже барабанил в парадную дверь. Два голоса кричали: «Полиция!»

Конфетка отбросил бумажник и вытащил револьвер из руки мужчины. Откинул барабан. Револьвер был пятизарядный, и гильзы остались в гнездах. На кухне Клинт выстрелил четыре раза. Даже будучи вне себя от ярости, он тем не менее оставил последний патрон для себя.

— И все из-за женщины? — в недоумении спросил Конфетка, словно мертвец мог ему ответить. — Только потому, что ты больше не мог заниматься с ней сексом? Почему секс так много значит? Разве ты не мог бы заниматься сексом с другой женщиной? Почему секс именно с этой был столь важен, что ты не захотел без этого жить?

В дверь по-прежнему барабанили. Кто-то что-то говорил в мегафон, но Конфетка не обращал внимания на слова.

Он бросил револьвер, вытер руку о брюки, внезапно почувствовав, что коснулся чего-то мерзкого, грязного. Мертвец, которому принадлежал револьвер, был, похоже, одержим сексом. Этот мир, несомненно, клоака похоти и разврата. Конфетка порадовался, что Бог и мать избавили его от грешных желаний, которые, наверное, заразили всех остальных.

И покинул этот дом греха.





Глава 53




Удобно устроившись на диване, Хол Яматака держал в одной руке кусок пиццы, а во второй — роман Макдональда, когда услышал какие-то звуки, похожие на те, что могла издавать флейта. Выронил и пиццу, и книгу, вскочил.

— Френк?

Наполовину открытая дверь в кабинет распахнулась, не потому, что кто-то толкнул ее, а от внезапного порыва ветра, подувшего из приемной, достаточно сильного, чтобы сдвинуть дверь с места.

— Френк? — повторил Хол.

Пока он пересекал кабинет, звуки смолкли, ветер утих. Но, когда подошел к двери, атональные звуки вернулись, а порыв ветра взъерошил его волосы.

Слева от двери стоял стол секретаря. Напротив стола находилась дверь, понятное дело, запертая, которая вела в общий коридор, где располагались офисы других компаний. Еще одна, и последняя, других не было, дверь в дальнем конце прямоугольного помещения тоже была закрыта, но не на замок. Она вела во внутренний коридор, который соединял остальные кабинеты офиса детективного агентства «Дакота-и-Дакота», всего шесть, включая и компьютерный центр, где в этот самый момент работал Ли Чен, и туалет. Через эти закрытые двери он бы не услышал ни журчания воды в трубах, ни завывания ветра, следовательно, источник звуков определенно находился в приемной.

Дойдя до середины помещения, он огляделся.

В третий раз зазвучала флейта, дохнул ветер.

— Френк? — вновь повторил Хол и краем глаза заметил мужчину, который появился у двери в общий коридор, справа и практически сзади от него.

Повернувшись, увидел, что это не Френк. Этого человека Хол увидел впервые, но узнал сразу. Конфетка. И никто другой. Именно этого мужчину Бобби видел на пляже Пуналуу, именно его приметы сообщил Холу Клинт.

Хол был невысок ростом, но широк в плечах, поддерживал отменную физическую форму и не помнил случая, чтобы он кого-то испугался. Конфетка был на восемь дюймов выше, но Холу приходилось иметь дело и с более высокими мужчинами. Однако Конфетка был прирожденным атлетом, из тех, кто рождается с крепкими костями, на которых нарастает мощная мускулатура, независимо от того, качал он мышцы или нет. Однако чувствовалось, что Конфетка проводил немало времени на тренажерах. Но и Хола отличало такое же строение тела, и мышцы его были покрепче, чем у многих. Поэтому ни рост Конфетки, ни мощь мускулатуры его не впечатлили. А что испугало, так это аура безумия, ярости и насилия, которую этот человек излучал столь же интенсивно, как недельной давности труп излучает смердящий запах смерти.

В то самое мгновение, когда брат Френка появился в приемной, Хол учуял его безумную свирепость, точно так же, как здоровый пес чувствует бешенство в больном, и отреагировал соответственно. Он был в носках, без револьвера и не видел рядом ничего такого, что могло бы сойти за оружие, поэтому развернулся и бегом бросился в кабинет боссов. Он знал, что полуавтоматический пистолет «браунинг» калибра 9 мм крепится пружинной защелкой к днищу среднего ящика стола Джулии, между тумб, на всякий пожарный случай. Ранее, правда, такого случая не возникало ни разу.

Хол не был виртуозом восточных единоборств, хотя, учитывая его внешность, что лицо, что фигуру, никто в этом не сомневался, но достаточно хорошо владел приемами тейквондо. Однако только полный идиот мог попытаться вступить в рукопашный бой с несущимся на тебя разъяренным быком, которого под хвост ужалил шмель.

Он успел добраться до двери, прежде чем Конфетка схватил его за шиворот и дернул, пытаясь сбить с ног. Рубашка разорвалась по швам, и безумец остался с клоком материи в руке.

Хол едва не потерял равновесие и в кабинете наткнулся на большой стул Джулии, который стоял посреди комнаты (четыре других стула были расставлены полукругом), так потребовалось Джекки Джекксу во время сеанса гипноза. Хол ухватился на спинку стула Джулии, чтобы удержаться на ногах. Стул был на колесиках, а потому покатился к столу.

Безумец ворвался следом, прижал Хола к стулу, стул — к столу. Нависнув над Холом, огромными кулаками принялся молотить по корпусу.

Руки Хола находились внизу, в первые мгновения тело оставалось беззащитным, но он сцепил их, выставил большие пальцы и резко поднял вверх, между работающими, как поршни, руками Конфетки, и ударил в адамово яблоко. Удар был достаточно сильным, чтобы заставить Конфетку вскрикнуть от боли, а Хол вонзил ногти больших пальцев в плоть безумца и, сдирая кожу, рванул вверх, к подбородку.

Задыхаясь, не с силах протолкнуть воздух в легкие, Конфетка подался назад, подняв обе руки к шее.

Оттолкнувшись от стула, Хол не кинулся за Конфеткой, понимая, что сработала не сила удара, а внезапность и разъяренный бык снова пойдет в атаку. Поэтому, несмотря на боль в боках, вызванную чугунными кулаками Конфетки, с привкусом пиццы во рту, он торопливо обогнул стол, спеша добраться до «браунинга» калибра 9 мм.

Стол был большим, как и зазор между тумбами, где крепился пистолет, Хол не знал и не хотел наклоняться, чтобы посмотреть, — опасался упустить Конфетку из виду. Поэтому сунул руку под средний ящик, провел справа налево, сунул глубже, провел слева направо.

И в тот момент, когда нащупал рукоятку пистолета, увидел, что Конфетка вытянул перед собой обе руки, ладонями вперед, словно понял, что Хол нашел оружие, и говорил: «Не стреляй, я сдаюсь, хватит!» Но, когда Хол вытащил «браунинг» из-под стола, выдернув его из пружинной защелки, он осознал, что Конфетка не собирался сдаваться: его ладони светились синим светом.


Тяжелый стол вдруг повел себя так, словно изготовленный из бальзы макет в фильме о полтергейсте. Хол еще поднимал пистолет, когда стол врезался в него и потащил назад, к гигантскому окну за его спиной. Стол был шире окна, а потому уперся в стену по обе его стороны вместо того, чтобы вылететь наружу. Но Хол находился по центру окна, низкий подоконник ударил под колени, так что его падению ничто помешать не могло. На мгновение казалось, что металлические жалюзи удержат его, но куда там. Он вынес их вместе с собой через стекло, в ночь, уронив «браунинг», даже не выстрелив из него.

Он удивился, что так много времени потребовалось, чтобы пролететь шесть этажей, не такая уж большая высота, но не оставляющая шансов выжить. Он успел восхититься тем, как медленно удаляется от него освещенное окно кабинета Джулии и Бобби, успел подумать о людях, которых любил, и о мечтах, которые не сумел реализовать, успел заметить облака, которые вернулись после наступления сумерек и теперь брызгались легким дождем. А последней стала мысль о садике за маленьким домом в Коста-Месе, где у него круглый год росли цветы, о том, как приятно на заре увидеть капельки росы, сверкающие на алых лепестках…





* * *


Конфетка отодвинул в сторону тяжелый стол, выглянул из окна шестого этажа. Лицо обдувал холодный ветер.

Мужчина в носках лежал на спине на широком бетонном тротуаре, подсвеченный уличными фонарями. Среди осколков стекла и изломанных металлических жалюзи. В расширяющейся луже крови.

Кашляя, все еще не без труда втягивая воздух, прижимая руку к саднящей, ободранной шее, Конфетка сожалел о смерти мужчины. Не о том, что тот умер. Просто умер слишком рано. Сначала ему следовало бы устроить допрос с пристрастием, выяснить, кто такие Джулия и Бобби, какое отношение имеют они к этому странному Томасу.

Далее, когда Конфетка телепортировался в приемную, этот парень принял его за Френка. Назвал его Френком. Получалось, что люди из агентства «Дакота-и-Дакота» вели какие-то дела с Френком, во всяком случае, знали о его способности телепортироваться… а следовательно, знали, где найти этого жалкого матереубийцу.

Конфетка полагал, что в этом офисе он нашел бы ответы на все интересующие его вопросы, но его тревожила полиция, которая могла прибыть в самом скором времени (падение человека из окна едва ли могло остаться незамеченным), заставив его поспешно ретироваться. Похоже, в эту ночь полицейские сирены преследовали его по пятам.

Пока, однако, сирен он не слышал. Может, на этот раз ему повезло. Может, никго ничего не слышал и не видел. Маловероятно, чтобы кто-нибудь работал в других офисах. Все-таки на часах без десяти девять вечера. Разве что уборщики пылесосили коридоры да очищали мусорные корзинки, но они могли не обратить внимания на шум или не услышать его.

Мужчина, который вылетел из окна навстречу смерти, вел себя на удивление спокойно. Даже не закричал. Нет, перед самым контактом с землей вроде бы из его груди вырвался крик, но тут же и оборвался, не набрав силу. Стекло разлетелось со звоном, жалюзи тоже громко задребезжали, но все закончилось очень быстро, прежде чем сторонние наблюдатели, если они и были, смогли бы определить местоположение источника шума.

Улица с четырьмя полосами движения опоясывала торговый центр «Остров моды», обслуживала и административные корпуса вроде этого, расположенные на противоположной стороне, по периферии торгового центра. Очевидно, в момент падения мужчины по улице не проезжал ни один автомобиль.

А тут появились два, один за другим. Проехали мимо, не останавливаясь. Кусты, растущие между тротуаром и мостовой, скрывали покойника от водителей. И административная зона торгового центра, конечно же, не могла быть излюбленным местом для прогулок его посетителей. То есть покойника могли не найти и до утра.

Он посмотрел на рестораны и магазины торгового центра на другой стороне улицы, расположенные в пятистах ярдах, может, чуть дальше. Кто-то выходил из магазинов, направляясь к своим автомобилям, кто-то двигался в обратном направлении, и, похоже, никто ничего не заметил. Да и трудно заметить человека в темной одежде, летящего вниз на фоне темного здания. Благо полет длился считаные секунды.

Конфетка откашлялся, поморщился от боли, плюнул в лежащего внизу человека.

Во рту стоял привкус крови. На этот раз его собственной.

Отвернувшись от окна, он оглядел кабинет, пытаясь понять, где найти нужные ему ответы. Если бы ему удалось определить местонахождение Бобби и Джулии Дакота, они смогли бы объяснить телепатию Томаса и, что более важно, смогли бы вывести его на Френка.





* * *


Дважды среагировав на предупреждение детектора радаров и, таким образом, избежав двух штрафов за превышение скорости, Джулия вновь разогнала «Тойоту» до восьмидесяти пяти миль в час, и вскоре они стряхнули с колес пыль Лос-Анджелеса.

Несколько капель упали на лобовое стекло, но дождь закончился, по-настоящему и не начавшись. Она выключила дворники после того, как пару-тройку раз они прошлись по лобовому стеклу.

— В Санта-Барбаре будем примерно через час, — предупредила она, — если по дороге не наткнемся на копа с повышенным чувством долга.

У нее болела шея, она смертельно устала, но не хотела поменяться местами с Бобби: в эту ночь просто не могла представить себя на месте пассажира. Глаза резало от напряжения, но они не закрывались. Скорее всего, уснуть она бы не смогла. События прошедшего дня «убили» сон, просто не терпелось узнать, что ждало их впереди, не на трассе, а в Эль-Энканто-Хайтс.

С тех пор как, по его терминологии, «словесный взрыв» разбудил Бобби, он сидел в глубокой задумчивости. Она видела, что-то его тревожит, но пока он не хотел об этом говорить.

Какое-то время спустя, чтобы хоть как-то отвлечься от словесного взрыва и вызванных им размышлений, Бобби попытался завести разговор совершенно на другую тему. Уменьшил звук «Американского патруля» Гленна Миллера, спросил:

— Ты когда-нибудь задумывалась, почему из наших одиннадцати сотрудников четверо — азиатского происхождения?

Она не отрывала взгляд от дороги.

— И что с того?

— Как ты думаешь, почему так сложилось?

— Потому что мы нанимаем только первоклассных специалистов, и так уж вышло, что четверо первоклассных специалистов, которые захотели работать у нас, оказались японцем, китайцем и двумя вьетнамцами.

— Это только часть ответа.

— Только часть? А какая другая часть? Ты думаешь, что, возможно, злобный Фу Манчу [35], сидя в своей тибетской крепости, направил на нас контролирующий разум луч и заставил взять их на работу?

— Это тоже часть ответа. А есть еще и третья часть: мне нравятся азиаты. Нравятся их ум, дисциплинированность, аккуратность, стремление к поддержанию традиций и порядку.

— Перечисленное тобой свойственно всем нашим сотрудникам, не только Джейми, Нгуену, Холу и Ли.