Непобедимое солнце. Книга 1

Зеленая каменистая равнина, далекие горы. Ничего интересного в окне. Аэропорт Урфы — или Санлиурфы — был похож на тысячи провинциальных аэропортов: бетонные параллелепипеды и стекло.

— Добро пожаловать в Эдессу, — сказал Фрэнк.

— Куда?

— Эдесса, — повторил он. — Так этот город назывался в античное время.

Он успел переодеться в пурпурный плащ с капюшоном прямо в самолете, пока я дремала. В Стамбуле на него не обращали внимания, а на местных это производило впечатление. На него оглядывались и улыбались. Особенно девушки. Он, должно быть, напоминал им турецкого деда-Мороза в юности. Или Мороз-пашу? Надо спросить у какого-нибудь турка, кто у них под Новый год ездит по Каппадокии на оленях.

Получив багаж, мы сели в такси и без приключений доехали до нашей гостиницы.

— Несимметричная и грозная, — сказал Фрэнк, оглядывая угловатое желтое здание.

— Император доволен?

— Император равнодушен к роскоши.

Но я видела, что он доволен.

Гостиница «El-Ruha», которую я выбрала, отлично вписывалась и в эстетику, и в идеологию нашего путешествия: она походила на римскую крепость. Или даже на первые несколько этажей вавилонской башни.

Внутри тоже было неплохо. Своды, арки — такая Цистерна Базилика с расставленными между колонн диванами.

На ресепшене стоял бюст Александра Македонского — вполне качественная мраморная копия, для солидности зачерненная в углублениях. Мол, патина веков. Фрэнк попросил разрешения подойти к бюсту, чтобы рассмотреть со всех сторон.

Ревнует к коллеге, подумала я и спросила:

— Александр здесь тоже отметился?

— Тут жили его ветераны, — ответил Фрэнк. — Когда-то здесь был поселок военных пенсионеров.

Потолок в нашей комнате тоже изгибался сводом. Фрэнк одобрительно оглядел его и сказал:

— Здесь есть подземный бассейн.

Оказывается, пока я вписывалась, он успел изучить гостиничную брошюру. Нам захотелось охладиться, и мы отправились вниз.

Бассейн был устроен в природном гроте с каменными стенами — если бы не электрическая подсветка, можно было бы решить, что мы провалились в пещеру. После купания Фрэнк выбрал лежанку, затянутую пурпурной простыней (как кстати, подумала я), растянулся на ней и уснул. Я прикорнула на соседней, а потом нас разбудили другие гости, и мы пошли наверх.

— Мне что-то снилось, — сказала я. — Что-то тревожное, но я не помню точно.

— Так бывает, когда спишь под землей.

Мы занялись любовью, в этот раз без масок — и все было замечательно. Я пару раз назвала его «император» и «мой господин», чем доставила ему особенное удовольствие — вряд ли он часто слышал это от свободолюбивых американских женщин, ежесекундно прикидывающих, не пора ли подавать в суд. Потом мы оделись и пошли ужинать.

После ужина мы опять спустились в подземный бассейн. На этот раз грот был пуст. Я попросила Фрэнка рассказать что-нибудь еще про Каракаллу. Я думала, он будет говорить про поездку к лунному храму в Каррах, но услышала совсем другое…





В одну из наших встреч Луна, пришедшая ко мне в виде девушки, задала неожиданный вопрос.

— Твой отец хочет видеть тебя новым Александром. Но знаешь ли ты, как Александр стал Александром?

— Что значит — как? — не понял я. — Он родился Александром и никогда не был никем иным.

— Неверно. Он родился просто маленьким голым человечком. Имя он получил потом. Но в какой момент он стал тем Александром, которого знаем мы? Когда именно он сделался богом на земле?

Этот вопрос заставил меня задуматься.

Действительно, было нечто, отличавшее Александра от остальных полководцев. Его солдаты знали, что их ведет в бой живой бог — и поэтому не боялись ничего. Но когда об Александре пошла такая слава?

Луна, конечно, прочла мои мысли.

— Здесь дело не в ходившей о нем славе, — сказала она. — А в том особом качестве, которое его друзья объясняли либо тем, что он ученик Аристотеля, либо тем, что он сын Зевса. В Александре было нечто божественное, это ощущали все. Но когда оно появилось в нем впервые?

Мне трудно было ответить, хотя историю Александра я знал.

— Вспомни битву при Херонее, — сказала Луна.

Конечно, я ее помнил. Самое первое сражение Александра, в котором он участвовал вместе с отцом в восемнадцать лет. Александр со своими всадниками разбил Священный отряд Фив, считавшийся до этого непобедимым. Собственно, отряд так и остался непобежденным — в бою погибли все триста гоплитов.


Меня всегда поражала история этого отряда. Триста воинов-любовников, разбитых на пары «любящий-возлюбленный» — самая страшная ударная сила греческой армии, много раз бившая даже превосходящих численностью спартанцев. Говорили, что непобедимость Священного отряда объяснялась страхом бойцов покрыть себя позором на глазах у любимых — и тем, что любовники сражались рядом, защищая друг друга.

Говорили также, что фиванский отряд назывался Священным, поскольку его воины участвовали в особой мистерии на могиле Иокаста, возничего Геркулеса — и в них, сразу во всех, вселялся бог Эрос, который делался страшен, когда его любовное исступление переходило в боевую ярость.

Богиня кивала, словно слушая мои мысли. Потом она тихо сказала:

— Отряд этот нельзя было победить, как нельзя победить бога — но можно было вырезать всех его бойцов, что и сделал Александр. И тогда богу не осталось ничего другого, как почтить своим вниманием победителя и сделать его своим новым избранником и вместилищем. После битвы при Херонее Священный отряд Фив не ушел в небытие, как уверяют историки. Он всего лишь сократился до одного человека, и этим человеком стал сам Александр.

— Мне кажется, это преувеличение, — сказал я.

— Вовсе нет. Ты ведь знаешь, как сражался Священный отряд?

На такой вопрос можно было обидеться — это знает любой военный рангом старше центуриона. Даже если он предпочитает женщин.

— Они врезались в центр чужого порядка, — ответил я, — и, не считаясь с потерями, прорубали дорогу к командирам, убивая их на месте — и десятников, и генералов… Потеряв управление, вражеская армия разбегалась.

— А теперь вспомни, что сделал Александр во время своей главной битвы с Дарием.

— При Гавгамелах? Сначала он повел свою конницу вправо вдоль персидского фланга. Персы думали, что он обходит колючки, и сдвигались в сторону вместе с ним. А потом, когда вражеский порядок растянулся и обнажился персидский тыл, Александр резко повернул и поскакал со своими друзьями в образовавшуюся брешь — прямо на Дария… Тот бежал, и почти победившая уже армия персов оказалась обезглавленной… Действительно… и тогда, и при Иссах Александр пробивал себе дорогу прямо к Дарию и его охране. Ну конечно! Это тактика Священного отряда!

Я проснулся — и все утро размышлял о рассказе богини.

Странное, волнующее объяснение, очень похожее на правду. Священный отряд Фив… Любовь и смерть всегда рядом, особенно если это настоящая любовь.

Впрочем, как ни восхищала меня древность, я не собирался вводить подобные подразделения в римской армии. В наше время мужчины уже не любят, а просто блудят друг с другом и не боятся позора. Они скорее вместе убегут с поля боя в кусты, чем станут драться спина к спине.

Кстати, насчет Александра — говорили, что именно за уничтожение Священного отряда ему всю жизнь мстили греки. Ему и его отцу. Это было главной причиной, по которой он сначала сжег Фивы, продав всех жителей в рабство, а потом навсегда отбыл на Восток.

Но и там его настиг яд Аристотеля. Отца же его, царя Филиппа, убил мстивший за Херонею грек-телохранитель — одним кинжальным взмахом. Властителям следует лучше подбирать охрану…





Где-то на этом месте я стала засыпать, и рассказ Фрэнка плавно перетек в смешной полусон, который я наполовину видела, а наполовину придумывала сама в дреме — диспут двух генералов на российском телевидении. Они сидели в пустой студии и неодобрительно глядели друг на друга.

«В нашей армии нет и никогда не было гомосексуализма!» — сурово говорил один. «Очень жаль, — кокетливо отвечал другой, — если б был, может быть, в сорок первом не драпали бы через всю страну, а били врага по уставу — на его территории… Да и без сорок первого года обошлось бы, потому что не было бы ни Цусимы, ни революции, ни товарища Сталина…»

Вид у генералов был соответствующий их политической позиции, и от культурного шока я пришла в себя.

Фрэнк куда-то ушел, и некоторое время я лежала одна у бассейна в подземной пещере, вспоминая его рассказ.

Поднявшись в пустой номер, я сделала поиск по английскому «The sacred band of Thebes» — и нашла трейлер одноименного фильма. Впрочем, кликая по нему, я уже догадывалась, что увижу. Замысловато стриженные накачанные педики с порнхаба в фактурных кожаных ремнях, чуть напоминающих латы… Я смеялась, наверное, минут десять.

Понятно, не над тем, что они геи. Я за права геев и особенно лесби — но думаю, что реальный Священный отряд из Фив выглядел иначе. Особенно это касается фасона бакенбардов и бородок. И потом, у древних греков на первом месте все-таки было воинское искусство и черные паруса, а не рекреационный секс в черных презервативах, на которых не видно какашек.

Я никогда не слышала про этот отряд — хотя знала израильскую группу «Army of lovers». Теперь смысл названия стал понятным. Общение с Фрэнком было не только приятным, но и полезным для общего развития.

Утром на следующий день, пока я еще спала, Фрэнк взял напрокат машину — старенькую «камри». Он с уважением сказал, что никогда прежде не видел такой старой «тойоты».

— Она помнит Красса, — говорил он за завтраком. — Это в ее багажнике лежали стрелы, которые парфяне обрушили на римские легионы под Каррами…

— Ты нашел там стрелы? — спросила я.

— Нет. Нашел царапины от наконечников. Кстати, попробуй это представить — сорок тысяч человек стоят квадратом в пустыне, такой строй позже назовут каре, но тогда это еще был просто квадрат — а вокруг скачут конники в пестрых одеждах и без конца стреляют из луков…

— Могу, — ответила я, помешивая кофе ложечкой. — Типа такое Бородино. И стрелам пролетать мешала гора кровавых тел.

— Ну я не думаю, что сильно мешала, — сказал Фрэнк. — Они, скорее всего, стреляли почти вертикально, чтобы стрелы падали сверху. Что сделали после этого римляне, как ты полагаешь?

Я пожала плечами.

— Это одно из первых «больше никогда» в человеческой истории. В эпоху Каракаллы у римлян уже было с собой оружие против парфянских лошадей и верблюдов — металлические колючки. Они называли их «tribulus», это такое колючее растение. Колючки сильно усложнили жизнь лошадям с верблюдами и заставили парфян пересмотреть свою тактику… Хотя известны они были еще армии Дария, применявшей их против конницы Александра…

Он взял салфетку и нарисовал на ней железку с заостренными наконечниками — такая, упав на землю, обязательно выставила бы вверх один из своих зазубренных шипов.

— Похоже на противотанковый еж, — сказала я. — Когда в Москве едешь к Шереметьевскому аэропорту, у шоссе стоит несколько таких. Только большие.

— Там военная база?

— Нет. Памятник.

Мне нравился этот кросс-культурный трансэпохальный разговор под кофе с мороженым. Смешались в кучу кони, люди, слились в протяжный вой.

— Ты кладешь себе сахар? — спросил он с удивлением.