Профессионалы

Спустя полминуты над поверхностью воды появляются ещё шестнадцать ракет и действо повторяется. Сделав «горку», вторая группа устремляется вслед за первой.

«Ониксы» и «Калибры» охотятся стаей. Пролетев полпути до цели, одна из ракет отделяется от стаи и по крутой дуге уходит в стратосферу. Головка самонаведения захватывает цель примерно за пятьдесят километров, оценивает расположение кораблей, ранжирует их, выделяя те, которые надо поразить в первую очередь, и выдает команды товаркам. Когда ракету сбивают, вместо неё вверх устремляется вторая. Если собьют и её, то командование переходит к третьей. Все остальные в это время идут над самой водой, невидимые для противника, и постепенно охватывают авианосную группу с разных сторон.

«Хокай» зафиксировал взлёт «Оникса», когда тот был на середине подъема. Спустя полминуты с «Нормандии» взлетели наперехват два зенитных «Стандарта». Ещё три противолодочные ракеты RUR-5 «АСРОК» с глубинными ядерными боеголовками по двадцать килотонн устремились к месту, от которого начался подъём «Оникса».

Перехват оказался успешным, но практически сразу в двадцати километрах от АУГ вверх устремился ещё один «Оникс». До атаки стаи оставалось всего пятнадцать секунд.

«Ониксы» и «Калибры» бросились на авианосную группу с разных сторон почти одновременно, предварительно разогнавшись до трёх с половиной Махов. Встречный зенитный огонь был страшен, но малоэффективен. Американцы смогли сбить только шесть ракет, включая две командные и один из двух «Ониксов», несущих термоядерный заряд. Ещё шесть ракет растворились в термоядерной вспышке, окутавшей корму авианосца. Восемь были смяты и отброшены в стороны воздушной ударной волной. Но каждая из уцелевших ракет нашла свою цель. «Нормандию» поразили три ракеты. Фрегатам досталось по две. Ракеты были снабжены трёхсоткилограммовыми боевыми частями проникающего типа и фугасного действия.

Что именно произошло с авианосцем, после того как в одном из ангаров под его полётной палубой взорвалась термоядерная боеголовка мощностью в 300 килотонн, никто не видел. Это невозможно было увидеть, так как всё пространство вокруг залил ослепительно белый свет, выжигающий не только сетчатку глаз, но и любую цифровую технику. Тем не менее, сопоставив размеры и массу авианосца с параметрами термоядерного взрыва, можно сделать достаточно правдоподобные предположения. Масса корпуса авианосца вместе со всем его содержимым, включая десятки самолётов, горючее и боеприпасы для них, больше пяти с половиной тысяч человек, бары, магазины, прачечные и спортивный инвентарь, была чуть-чуть меньше 100 000 тонн. Тротиловый эквивалент взрыва составил 300 000 тонн. Таким образом, на каждую тонну «Гарри Трумэна» пришлась энергия, выделяющаяся при взрыве трёх тонн тротила. Это не просто очень много. Это чудовищно много. Такая концентрация энергии разносит вещество даже не в пыль, а буквально на отдельные атомы.

Светящаяся область, начавшая формироваться на корме авианосца, за несколько миллисекунд выросла до шара километрового диаметра, поглотив весь корабль. В центре этого шара температура достигала многих миллионов градусов. В этой зоне любое вещество мгновенно испарялось, превращаясь в плазму. Ближе к краям светящейся области было «немножко» прохладнее. Там температура исчислялась многими тысячами и десятками тысяч градусов. В этой зоне толстые металлические предметы оплавлялись с поверхности, а всё остальное мгновенно сгорало.

Какая именно доля авианосца испарилась – можно только предположить. Никто и никогда подобных экспериментов не ставил. Скорее всего, от трети до половины. Всё остальное было плотно скомкано, спрессовано и частично расплавлено. Образовавшийся комок горелого металла отбросило далеко в сторону. Упав в океан, он сразу затонул. Когда медленно тускнеющая светящаяся область поднялась вверх, на поверхности воды не осталось вообще ничего.

«Арли Берк» разорвало пополам. Видимо, сдетонировали «Томагавки». Обе половинки нырнули почти одновременно и больше на поверхности не показывались. Из экипажа не выжил ни один человек. «Форесту Шерману» оторвало корму по самую надстройку. Тонул он долго. Вода медленно просачивалась в отсеки, дифферент увеличивался, бак задирался вверх. Уцелевшая часть команды успела спустить на воду обе надувные лодки и несколько плотиков.

«Балкли» вырвало огромную дыру в днище в районе мидельшпангоута. Он быстро заглатывал воду, погружаясь практически на ровном киле. Спасшихся с него было не больше десятка. Им хватило одной надувной лодки.

«Фаррагуту» не повезло: одна из ракет взорвалась аккурат в погребе боезапаса. Взрывом корабль практически вывернуло наизнанку. Весь экипаж погиб мгновенно.

Ракетный крейсер «Нормандия» был существенно длиннее эсминцев, но почти не отличался от них по водоизмещению. Три тяжёлые противокорабельных ракеты, по идее, должны были гарантированно отправить его на дно, но лишь сильно повредили и обездвижили. Корабль остался на плаву. Добил «Нормандию» невезучий «Хартфорд», всплывавший на перископную глубину точно перед форштевнем движущегося по инерции крейсера и немножко перестаравшийся с продувкой главной балластной цистерны. В результате острый форштевень крейсера прорезал корпус подводного атомохода перед самой рубкой и намертво застрял в образовавшейся прорехе. Ослабленный предшествующими взрывами силовой набор крейсера не выдержал очередного надругательства. Обшивка лопнула и разошлась сразу в нескольких местах, вода устремилась в трюм. Прочно сцепившиеся корабли ушли ко дну, спустя буквально несколько минут после столкновения. Команда крейсера успела спустить на воду три шлюпки и выбросить за борт десяток спасательных плотиков.

Один из противолодочных вертолётов смахнуло воздушной ударной волной термоядерного взрыва. Второй, успевший к этому времени улететь на значительное расстояние, уцелел и занялся выполнением своих прямых обязанностей – поиском подводной лодки. Через двадцать минут он обнаружил «Толедо» и начал старательно обрабатывать атомоход глубинными бомбами. Не попал, разумеется, но нервы её экипажу попортил капитально. Командир лодки, в конце концов, плюнул на идиота, дал команду продуть гальюны и уходить самым малым. О том, чтобы всплыть и оказать помощь своим терпящим бедствие соотечественникам, он даже не подумал. Вертолётчики с упоением отбомбились по всплывающим пузырям и, с чувством выполненного долга, покинули место сражения. Взглянуть на указатель расхода горючего пилот вертолёта удосужился лишь спустя пять или шесть минут после окончания бомбёжки. Топлива в баках оставалось ещё минут на пятнадцать. А до ближайшей земли (острова Исландия) было почти двести миль.

Акустики «Северодвинска», неподвижно зависшего на четырехсотметровой глубине в двадцати километрах севернее, помирали со смеху. Половина БЧ «болела» за подводников, а вторая за вертолётчиков. Командир БЧ-7, временами переходя на фальцет, комментировал развитие событий Митину, а из командного поста трансляция шла по общекорабельной связи – экипажу нужно было снять напряжение, а здоровый смех подходит для этого значительно лучше, чем что-либо другое.

После того как американец сумел оторваться, Митин прекратил трансляцию и, соединившись с БЧ-3, потребовал у дежурного по отсеку позвать к телефону капитана третьего ранга Чернегу.

– Первый аппарат – пли!

– Есть, первый аппарат пли!

Капитан третьего ранга повесил трубку на рычаг и отрепетовал команду.

Универсальная глубоководная самонаводящаяся модернизированная торпеда «Физик-2» покинула торпедный аппарат и ушла к цели. Турбинный двигатель внутреннего сгорания 19ДТ мощностью восемьсот киловатт быстро разогнал семиметровое чудовище до маршевой скорости. В двух с половиной километрах от американской лодки головка самонаведения захватила цель, торпеда немножко подрулила и устремилась в погоню.

– Всё, – заявил Митин старпому после доклада командира БЧ-3 о захвате цели боеголовкой торпеды. – Пошли домой, тут нам больше делать нечего.





* * *


– Полный вперёд, отстрелить имитатор, – скомандовал командир «Толедо», выслушав доклад акустика. – На тридцати пяти узлах мы легко уйдём от русской торпеды. Она будет медленно догонять нас, пока не сдохнет.

Но торпеда догоняла атомоход на удивление быстро. И сдыхать совершенно не собиралась. Имитатор её тоже не соблазнил. «Физик-2» имел скорость шестьдесят узлов, дальность хода в пятьдесят километров и наводился не только по шумам, но и по кильватерному следу. Его боевая часть несла заряд в триста килограммов морской смеси.

Взрыв оторвал «Толедо» винт, пробил здоровенную дыру в кормовом отсеке, контузил экипаж и сорвал с фундамента ядерный реактор. Лишившаяся какого бы то ни было управления лодка, быстро замедляла движение. Вода заполнила турбинный отсек буквально за несколько секунд и теперь медленно просачивалась в реакторный.

Придя в себя после чудовищного удара, командир лодки понял, что лежит в центральном посту на полу, который перекосился почти на тридцать градусов. Тускло краснели лампы аварийного освещения. Дифферент в корму постепенно увеличивался. В установившейся тишине были отчётливо слышны потрескивания корпуса. Окончательно придя в себя, кэптен поднялся на ноги и, ухватившись за стеллаж, бросил взгляд на глубиномер. Стрелка медленно приближалась к красной черте за отметкой в четыреста пятьдесят метров.

Экипаж самолета ДРЛО и А «Хокай», состоящий из пяти человек: двух пилотов и трёх операторов, наблюдал разгром АУГ со стороны, поэтому уцелел. Когда всё закончилось, самолёт снизился и, аккуратно обойдя стороной ножку ядерного гриба, осмотрел морскую поверхность. Обнаружив лодки и спасательные плотики, он развернулся и полетел в Исландию на базу «Кефлавик». Уже на подлёте к острову самолёт сильно тряхнуло, но экипаж не придал этому значения, приписав случившееся попаданию в особенно глубокую воздушную яму.

Связаться с базой так и не удалось, да и сесть на ней не получилось – на месте аэродрома красовалась огромная воронка, частично поглотившая обе полосы. Остальная часть аэродрома была засыпана выброшенной из воронки землёй. От складских построек и ангаров остались одни фундаменты.

Пришлось тянуть до аэропорта Рейкьявика, благо он находился неподалёку, и садиться там на последних литрах горючего. Информацию о терпящих бедствие американцах второй пилот успел передать Береговой охране ещё до того как «Хокай» пошёл на посадку и теперь видел, как один за другим в небо поднимаются два вертолёта AS365 «Dauphin» морской спасательной службы.

Спускаясь по откидной лесенке на твёрдую землю, американцы перешучивались: для них пятерых всё закончилось благополучно. Занятые обсуждением событий, которые совсем недавно произошли на их глазах, лётчики не сразу заметили, что на них никто не обращает внимания. Все, кто в этот момент находился на лётном поле, молча смотрели в одну сторону – на юго-запад. Оттуда, вырастая на глазах, к острову стремительно приближалась мутная тёмно-зелёная стена встающего на дыбы океана. Бежать было некуда, да и незачем. Аэропорт Рейкьявика располагался на площадке, возвышавшейся над поверхностью моря всего лишь на четырнадцать метров, а пенная вершина волны уже достигала, по меньшей мере, стометровой высоты. Летчики, операторы, техники – все, кто в этот момент находился на лётном поле, зачарованно смотрели, как гребень набегающей волны загибается вниз и закрывает небо. А потом волна нахлынула и для них всё закончилось.





* * *


Это сентябрьское утро на МКС началось как обычно: подъём, санитарно-гигиенические процедуры, завтрак. Командир шестьдесят первой экспедиции полковник ВВС Александр Александрович Скворцов так никогда и не понял, почему его, опытного космонавта, уже в третий раз прилетевшего на МКС, вдруг неудержимо потянуло в американский сегмент станции: предчувствие, обострившаяся интуиция или что-то иное. Желание посетить обзорный модуль «Купол» было настолько острым, что космонавт не стал противиться ему и, привычно перехватываясь руками, полетел к американцам. Оказавшись в отсеке, Скворцов понял всё буквально в первые секунды. С высоты в четыреста семь километров были отчётливо видны ярчайшие вспышки, буквально испятнавшие земную поверхность. Увиденное имело только одно объяснение: началась Третья мировая война.

Скворцов, будучи военным человеком, не привык долго раздумывать, и сейчас решение было принято им практически мгновенно. Нужно нейтрализовать Моргана – американского астронавта, прилетевшего на станцию вместе с ним. Потомственный военный, рейнджер, боевой пловец, парашютист, неоднократно принимавший участие в боевых действиях, был неимоверно опасен. Официально майор Эндрю Ричард Морган до прихода в НАСА был военврачом, но словосочетания «военная разведка» и «отдел специальных операций» были, разве что, на лбу у него не написаны. Американский астронавт был на десять лет младше пятидесятидвухлетнего полковника и находился в прекрасной физической форме. Александр был однозначно не способен сладить с ним в рукопашной и не считал возможным договориться. Все остальные были вменяемыми людьми, но этот…

Медлить было нельзя ни минуты. Достав из кармана миниатюрный цилиндрик пневмошприца с быстродействующим снотворным, полковник спрятал его в кулаке и полетел разыскивать американца. Поиск закончился, не успев даже начаться. Морган уже находился в американском жилом модуле «Транквилити» и даже успел пристегнуться над беговой дорожкой. Это упрощало ситуацию.


Поприветствовав американца и попросив выключить на минутку тренажёр, Александр воспользовался моментом и, подлетев к нему сзади, ткнул в шею пневмошприцем. Оттолкнувшись ногами, полковник перелетел в другой конец модуля и подождал, пока снотворное подействует и американец обвиснет на ремнях.

Теперь можно было беседовать с остальными. «Союз» на Землю пока не ушёл и на станции, кроме него и американского майора, находилось ещё три человека: космонавт Европейского космического агентства Лука Сильво Пармитано – бортинженер из его экипажа; командир предыдущей, шестидесятой, экспедиции Олег Иванович Скрипочка и его бортинженер Кристина Хэммок Кох – астронавт НАСА.

Кристину и Луку полковник обнаружил в «Коламбусе» – европейском лабораторном модуле, где теперь помещалась оранжерея. Поздоровавшись, он позвал обоих в «Звезду» – российский модуль с системами управления и жизнеобеспечения, объяснив, что нужно срочно посовещаться по неотложному вопросу. Заинтригованная американка – не лишённая обаяния тридцатидевятилетняя белая незамужняя шатенка с густой копной длинных волос, доставляющих ей в невесомости немало проблем, – полетела впереди. Она впервые оказалась в космосе, и каждое новое событие воспринимала с воодушевлением. Для неё – электротехника по специальности, успевшей до прихода в НАСА поработать океанологом, – было интересно буквально всё. Мужчины направились следом. Лука, безотносительно к русскому имени, был чистокровным итальянцем. В свои сорок два года он уже полностью облысел, но ничуть этого не стеснялся. Он, как и Морган, был кадровым военным, но не врачом, а лётчиком-истребителем, успевшим дослужиться до подполковника. И при этом являлся чрезвычайно разносторонним человеком: изучал политологию, плавал с аквалангом, профессионально лазил по горам, летал на параплане. Это был его второй полёт в космос. Первый оказался не слишком удачным – во время выхода в открытый космос Пармитано чудом не захлебнулся водой в собственном скафандре, поэтому сейчас он планировал реализовать ранее упущенные возможности и полетать не только внутри станции, но и снаружи.

Скрипочку искать не пришлось – он был в «Звезде» – пытался связаться с Центром в Королёве. В армии сорокадевятилетний инженер-механик никогда не служил. После окончания физико-математической школы он успел немного поработать техником в НПО «Энергия». Закончив Баумановку, Скрипочка вернулся в «Энергию», где несколько лет занимался разработкой разгонных блоков ракет и проектированием наземного оборудования. Потом, более двадцати лет назад, он вступил в отряд космонавтов. Этот полёт был у него уже третьим.

– Нет связи, – обратился он к Скворцову. – Надо антенну проверить.

– Не нужно её проверять, – ответил полковник по-русски. – Антенна исправна. Проблемы на Земле.

– Леди энд джентльмены, – перейдя на английский, обратился он к остальным. – Я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятное известие.

– Дырка в вашем корабле? – пошутила Кристина. – Это не ко мне с Лукой, про дырку у Эндрю спрашивайте, где он, кстати?

– Эндрю отдыхает. И никакой дырки в Союзе нет. Всё значительно хуже. На Земле началась война.

– А там войны когда-нибудь заканчивались? – до Кристины ещё не дошло, что в данном случае лучше бы немножко помолчать. – И кто с кем воюет?

– Практически все со всеми. В частности, Россия с Соединёнными Штатами. Там началась Третья мировая война. Сейчас на Земле рвутся термоядерные бомбы.

– Саша! – Кристина отодвинулась в угол отсека. – Вы убили Эндрю? И сейчас будете убивать меня?

– Успокойтесь! – повысил голос Скворцов. – Пока я командую станцией, никто здесь никого убивать не будет. Спит ваш Эндрю. Я ему снотворное вколол. Давайте все успокоимся и вместе подумаем, что нам теперь делать.

– Надо орбиту сменить, вырубить трансляцию и передачу телеметрических данных, – предложил Скрипочка. – Бережёного Бог бережёт. И подождать, посмотреть, чем там всё закончится. Потом оставить тут пару человек и спускаться.

– Орбиту сменим обязательно. Но не из этих соображений. Если нас сразу не сбили, то вряд ли тронут. Да и не поможет это. Нас с Земли невооружённым глазом видно. Просто потом станцию наверх выталкивать будет некому. И она, в конце концов, сверзится вниз. Так что когда обо всём договоримся, подтолкнём её вверх километров на пятнадцать. А потом дождёмся, пока внизу стабилизируется обстановка, согласуем спуск со всеми сторонами и будем отправлять вниз «Союз».

– И я там у вас в России буду в качестве военнопленной? – Вновь не удержалась Кристина.

– Девочка моя!

Скворцов сделал паузу, пытаясь подобрать более доступные слова.

– Ты что, в армии служишь? Или с оружием на нашу страну напала? Никто тебя даже пальцем не тронет. У нас космонавтов уважают, героями считают. А ты ещё и специалист классный!

– А я служу в армии, – подключился к разговору Пармитано. – И Италия – член НАТО. Что со мной будет?

– Лука, во-первых, ты мой бортинженер. Я своих подчинённых никогда не сдавал, и в дальнейшем изменять этому принципу не собираюсь. Во-вторых, мы с тобой друг с другом не воюем. Если бы я тебя в небе за штурвалом истребителя встретил – всяко могло обернуться, а тут мы общее дело делаем. И не только для своих стран, а для всего человечества в целом. Космос – он экстерриториален. Общий он. И ещё, Италия член НАТО, разумеется. Причём достаточно активный. Но я очень сильно сомневаюсь, что она сейчас включилась в войну с Россией на стороне США. Не нужно ей это абсолютно. И Россия на неё нападать точно не будет.

– Что, и по американским базам не ударит?

– По базам ударит, разумеется. Но бомбить города однозначно не будет. Зачем ей врага наживать? В последнее время у наших политиков были очень хорошие отношения с вашим руководством. И война с США вряд ли что-то серьёзно поменяет.

– Ладно, убедил, – итальянец на секунду задумался. – Станцию жалко. Надо кому-то остаться. А остальным спускаться вниз. Но не сразу. Вы сначала свяжитесь со своим командованием, иначе собьют нас и не поморщатся.

– Не кому-то, – тут же возразил Скворцов. – Я останусь. А вы все спускайтесь. И это не обсуждается. У нас в России принято, что капитан покидает свой корабль последним. А это сейчас мой корабль.

– Один ты со станцией не сладишь, – не согласился Скрипочка. – Скоро мусор полетит, может зацепить и поломать что-нибудь. Как ты наружу выйдешь? Вдвоём останемся.

– Тебе нельзя, Олег. Во-первых, ты уже полгода тут сидишь и облучаешься, а смены в ближайшее время точно не будет. Во-вторых, тебя там жена ждёт, сын, дочка. В-третьих, сам подумай, как их всех внизу без тебя встретят?

– Но и тебе одному нельзя оставаться!

– Саша, Олег, не ссорьтесь! – вмешался в спор итальянец. – Вторым буду я. В конце концов, это моя вахта. И дома меня никто не ждёт.

– Это твоё право, Лука, – отозвался Скворцов. – И спасибо тебе.

– Тогда и я останусь! – выкрикнула Кристина.

– Нет, Кристи, – не согласился с её решением Сорокин. – Ты в любом случае полетишь на Землю. И не потому, что нам с Лукой не нравится твоё общество. Просто ты свой срок на орбите уже отработала и сполна облучилась за это время. А тебе ещё детей рожать надо. Да и воздуха нам на двоих хватит в полтора раза дольше, чем на троих.

– Ладно, уговорили. Воздух – это определяющее. А насчёт детей…

Американка подмигнула Луке:

– Это хорошая идея! Пойдём, подполковник, постараемся сделать так, чтобы тебе было к кому возвращаться на Землю.

– Я буду очень стараться, – не растерялся итальянец.

– Мы заберём Эндрю в «Союз», пусть там полежит, – заявил Скворцов вслед удаляющейся парочке. Занятые собой, они на его слова не отреагировали.