Сожалею о тебе

— Клару ждать на урок?

— Не думаю, что она сумеет выбраться из постели.

— Надеюсь, Элайджа еще не скоро до такого дорастет, — со смехом произносит Джонас, но я чувствую сочувствие и поддержку в его голосе.

— Эти годы пролетят в одно мгновение. — Пару секунд мы молчим, и я наслаждаюсь звуком его дыхания. Хотела бы я быть рядом с ним сейчас. Я накрываюсь одеялом и перекатываюсь на бок, прижимая трубку к уху.

— Хочешь расскажу про свое любимое воспоминание о тебе?

— Звучит любопытно, — ухмыляюсь я.

— Во время моей выпускной вечеринки. А ваш класс отмечал начало каникул. Помнишь?

— Конечно. Ты тогда пригласил Тиффани Проктор. А я весь вечер провела, стараясь не слишком заметно глазеть, как вы танцуете. Признаюсь, что жутко ревновала.

— Не только ты, — тихо произносит Джонас. — Как бы то ни было, Крис был в восторге тем вечером, потому что снял для вас номер в отеле. Я же всю вечеринку старался об этом не думать. Но он сильно напился к тому времени, как нужно было уезжать.

— Точно, он был ужасно пьян, — со смехом подтверждаю я.

— Ага, и мне пришлось сесть за руль, чтобы вас отвезти. Тиффани я высадил первой, что привело ее в бешенство. А когда мы добрались до отеля, то практически вносили Криса туда вдвоем, а оказавшись в постели, он немедленно отключился.

Я не забыла об этом, но не понимаю, почему Джонасу так нравится именно этот момент. До того, как я успеваю спросить, он сам продолжает рассказ:

— Ты была так голодна, что мы решили заказать пиццу. Я сел с одной стороны от Криса, а ты примостилась напротив, и мы смотрели «Ведьму из Блэр», пока еду не привезли. Однако нам некуда было поставить коробку, чтобы мы оба могли брать из нее куски.

— И мы использовали Криса в качестве столика.

— Ага, поставили пиццу прямо ему на спину, — голос Джонаса тоже искрится смехом. — Даже не знаю, почему мне было так хорошо тогда. В смысле… я даже не поцеловался на выпускном. Но все же мне удалось провести с тобой целую ночь, хоть между нами и был третий лишний.

— Действительно, отличный получился вечер, — не перестаю улыбаться я, раздумывая о своем любимом моменте с Джонасом. — А помнишь тот случай, когда тебя остановила полиция?

— Это в какой раз? Такое нередко происходило.

— Точно не скажу, куда мы тогда направлялись или откуда возвращались, но было поздно и шоссе было совсем пустое. Твоя машина была просто кучей хлама, и Крис хотел посмотреть, какую скорость удастся из нее выжать. Ты разогнался почти до девяноста миль в час[10], когда нас заметили копы. Когда они спросили, понимаешь ли ты, что превысил скорость, то ты ответил: «Да, сэр, я ехал девяносто миль в час». И на вопрос, есть ли причина, по которой лимит был превышен на целых двадцать пять миль, ты заявил: «Мне не нравится впустую растрачивать потенциал. Ведь на спидометре остается еще столько свободного пространства, которое практически используется».

— Не верю, что ты это запомнила, — хохоча, выдыхает Джонас.

— Разве такое забудешь? Ты так сильно разозлил полицейского, что он заставил тебя выйти из автомобиля и обыскал с ног до головы.

— Из-за штрафа я был вынужден заниматься общественными работами. Почти три месяца каждую субботу собирал мусор вдоль обочин!

— Точно. Но та желтая жилетка невероятно тебе шла.

— Конечно, вам с Крисом казалось забавным проезжать мимо и кидаться в меня пустой жестянкой из-под лимонада.

— Это была не моя идея, — в свою защиту бормочу я.

— Что-то я сомневаюсь, — отзывается собеседник.

Я вздыхаю, вспоминая те веселые деньки. И не только с Джонасом, но и с Крисом, и с Дженни. Так много чудесных ситуаций связано с сестрой.

— Я так по ним скучаю, — шепотом признаюсь я.

— Да. Я тоже.

— И по тебе, — тихо добавляю я.

— Я тоже по тебе скучаю.

Пару секунд мы молча наслаждаемся высказанными чувствами, но затем я слышу, как на заднем фоне начинает возиться Элайджа. Однако Джонасу почти сразу же удается успокоить малыша.

— Как думаешь, ты когда-нибудь решишься сделать тест на отцовство? — спрашиваю я. Конечно, племянник — копия Криса, но это может быть совпадением. Мне интересно, захочет ли жених сестры получить доказательство ее измены.

— Я подумывал об этом. Но, честно говоря, это будет просто пустая трата денег. Вне зависимости от результатов Элайджа — мой сын.

От его слов мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

— Боже, как же я люблю тебя, Джонас, — вырвавшиеся слова изумляют меня. Знаю, что мы и раньше их произносили, но я не планировала говорить их сейчас. Просто подумала о своих чувствах, и признание само слетело с губ.

— Ты даже не представляешь, как приятно слышать такое от тебя, — вздыхает он.

— Говорить тоже приятно. Наконец-то могу быть откровенной. Я люблю тебя, — снова шепчу я.

— Можешь повторить это еще пятнадцать тысяч раз, прежде чем мы попрощаемся?


— Нет, но скажу еще раз: я без ума от тебя, Джонас Салливан.

— Какая же это пытка, — стонет он. — Я так хочу, чтобы ты была рядом.

— Я тоже очень этого хочу.

Элайджа снова начинает плакать, однако быстро успокоить его больше не удается.

— Нужно приготовить ему смесь.

— Конечно. Поцелуй Элайджу за меня.

— Увидимся завтра?

— Не знаю, — признаю я. — Давай решим по ходу событий.

— Хорошо. Спокойной ночи, Морган.

— Спокойной ночи.

Завершив звонок, я поражаюсь боли, которая появилась в груди. Я успешно сражалась с этим чувством в течение долгих лет, но стоило мне открыться, как каждая секунда вдали от Джонаса кажется невыносимой. Я хочу в его объятия, в его постель. Хочу засыпать вместе.

Лежа в кровати, я снова и снова вспоминаю наш недавний разговор.

Однако спустя какое-то время я слышу шум, доносящийся со стороны спальни Клары. Я поднимаюсь и торопливо иду по коридору. Дочери нет на месте, и я обнаруживаю ее в туалете, стоящей на коленях и цепляющейся за унитаз.

Началось.

Я подхватываю полотенце, смачиваю его, опускаюсь рядом с Кларой и придерживаю ей волосы.

Мне одновременно и жаль ее, и радостно, что она получила по заслугам. Мучения необходимы, чтобы выучить урок. Надеюсь, у нее в памяти накрепко засядет каждая секунда этого жесточайшего похмелья.

— Думаю, я полностью опустошила желудок, — через пару минут шепчет дочь, упав мне на руки.

Мне почти смешно, потому что я точно знаю: она ошибается. Я помогаю ей добраться до кровати, потому что алкоголь еще не выветрился. Уложив Клару, замечаю, что она накрывалась простыней. Тогда отправляюсь в соседнюю комнату, куда убрала все конфискованные предметы, хватаю одеяло, подушку, мусорную корзину и отношу в спальню несчастной пьянчужки.

Пока я ее укутываю, слышу бормотание.

— Кажется, у меня рвота даже в носу.

Я лишь ухмыляюсь и протягиваю ей платок. Клара сморкается и выбрасывает в мусорку. Потом закрывает глаза и произносит, пока я глажу ее по голове:

— Никогда больше не буду так напиваться. — Слова выходят едва различимыми. — Кстати, травка мне тоже не понравилась. Она так ужасно пахла. Надеюсь, блевотины в моем носу больше никогда не окажется. Ощущения отвратительные.

— Очень рада, что тебе это не по вкусу, — комментирую я.

— Добавь в этот список еще и секс. Если я когда-нибудь им еще и займусь, то лишь через много-много лет. Мы не были к этому готовы. Он пытался меня отговорить, но я не послушала.

Признания Клары меня удивляют. Что она имеет в виду?

Неужели это была ее идея?

Я все еще глажу дочь по волосам, когда она начинает плакать, утыкаясь лицом в подушку. Мне ненавистна мысль, что случившееся заставляет ее чувствовать себя виноватой.

— Он тебя любит, Клара. Не стоит лить слезы.

— Я не поэтому реву, — мотает головой она, затем приподнимается и заглядывает мне в глаза. — Я плачу, потому что я виновна в их смерти. Я только об этом и думаю. Каждую ночь я засыпаю с этими мыслями. Кроме того раза, когда мне не давала покоя идея: почему плюшевых медвежат делают такими мягкими и пушистыми, ведь это не соответствует действительности? Но в остальных случаях я мучаюсь тем, что виновата в автокатастрофе.

— О чем ты?

— Уходи, мама, — снова зарывается дочь лицом в подушку. Но еще до того, как я успеваю подняться, она произносит: — Нет, погоди. Я хочу, чтобы ты осталась. — Клара хлопает по одеялу, приглашая занять место рядом с ней. — Спой ту песенку, которую пела мне в детстве.

До сих пор неясно, что она подразумевала под своей виной в аварии. С какой стати дочь так считает? Хочется расспросить ее подробнее, но сейчас она слишком пьяна для такого разговора, поэтому я просто забираюсь на кровать и уточняю:

— Какую песенку?

— Ну ту, которую ты мне пела в детстве.

— Их было очень много. Мне кажется, никакой особенно любимой у тебя не было.

— Тогда любую. Ты знаешь что-нибудь из репертуара Twenty One Pilots? Они нам обеим вроде бы нравятся. — Я смеюсь над ее комментарием и прижимаю дочку к груди. — Спой песню о доме из золота.

Я нежно провожу пальцами по ее волосам и начинаю тихо напевать куплет.